Каждый день на земле обычен до противного. А вот если размасштабировать пространство до конкретной местности, географической точки или даже существа, то становятся видны мелкие детали и нюансы. К примеру, вот огромное пространство Сибири с горами, тайгой и степями. Увеличиваешь картину, и уже видны отдельные горы – Тункинские гольцы, а среди них невысокий пик с сентиментальным названием Любовь, сегодня тут солнечно и хорошая видимость, приближаешь ещё – видно, как среди октябрьского безлистного леса на горе, словно блохи в редкой шерсти собачки, шастают вверх-вниз люди в ярких одеждах. Можно увеличить масштаб до предела одной группы людей, тогда легко рассмотреть общее настроение: в основном цвет мыслей одинаков: когда мы уже дойдём до вершины или до низа. А можно, если позволяют тончайшие настройки, приглядеться к одному человеку, тогда в пятне общего настроения виден его отдельный цвет.

И в прошедшие выходные Некто там, на Вечно-синем Небе, игрался и увеличивал картинку экрана мира и даже рассмотрел нас. А мы стояли на спуске с горы, смешные такие, цветастые, кто где. Вертели головами по сторонам, любуясь закатом, наперебой фотографировали, тыкали пальцами в особо яркие пятна пространства. А солнце тем временем, как начищенная золотая монета, отравленное метким броском, падало в копилку дня, потом какое-то время еще светилось изнутри, окрашивая края копилки в необычные цвета. «Забавные», — подумал Некто и понаблюдал за нами ещё немного: как провели вечер, как встретили утро следующего дня, как пытались увидеть выше своих голов, запуская ввысь квадрокоптер, как смешно и по-разному все размышляли. Увидел, что в привычной группе кого-то не хватает, поводил пальцем по экрану и нашёл, присмотрелся и к нему.

Потом мы Ему наскучили, Он уменьшил картинку, и мы каждый сам по себе занялись своими мелкими делами. В памяти у нас остались яркие осенённые осенние выходные: голубое слегка опалесцирующее небо, будто молока в него добавили; закат, разделивший мир на тёплое и сиреневое; неровные побелевшие края земли – горы; горделивые лошади, сгрудившиеся в огромной степи на одном пятачке истоптанной земли; и свои мысли.